Если в кране нет воды
— Говорят, в женской колонии во втором десятке лет XXI века нет горячей воды.
— Ну, вот представьте, нет. Баня раз в неделю — на дровах, что сами нарубили. А работа на промке каждый день. Представьте, синтепон, все это, вся продукция, а кто на меловке стоит?! А воды горячей нет, и в бараках мыться запрещено, типа антисанитарию чтобы не разводили в отрядах. Ну, естественно, женщины все равно моются, потому что только какие-то чушки не будут мыться, и за это на тех, кто моется, надзиратели пишут рапорта. За то, что женщины хотят оставаться женщинами.
То есть помылся в отряде, тебя засекли, увидели либо подсмотрели по видеонаблюдению, что ты с мокрыми волосами идешь, — рапорт, постиралась — рапорт, посушилась — рапорт. То есть там ничего нельзя.
— Там же есть какая-то комната санитарной гигиены для целей помывки?
— Да, есть и работает она до девяти часов вечера, и ходить туда ты можешь только в сопровождении сотрудника, потому что перемещение без сотрудника по территории зоны запрещено (хотя локалки в зонах по закону в РФ давно запрещены, но не в Мордовии).
Вот представьте, в колонии сейчас примерно тысяча человек, половина из них на промке работает в одну смену, вторая половина во вторую (за исключением пенсионеров и инвалидов). Ты должен отработать, сходить несколько раз на проверку-построение, успеть прибраться у себя в отряде, отработать на хозработах, если очередь пришла, и сходить до девяти вечера в «гигиену», но как ты туда пойдешь, если передвижение запрещено? У них нет логики в этом плане вообще: ты должен мыться только в «гигиене», но идти туда нельзя. По правилам ты должен позвонить в дежурную часть, попросить контролера: сопроводите меня в комнату гигиены, и контролер должен сопроводить тебя в комнату гигиены. Тысяча человек в колонии, еще раз говорю, 13 отрядов.
— А стираться тоже нельзя?
— Тем более, конечно! Стираться нельзя по той же самой причине — чтоб не разводить антисанитарное состояние. Сушиться тоже нельзя, потому что это, дескать, непременно спровоцирует туберкулез в отряде. Но возле каждого отряда находится сушилка для белья — веревки просто натянуты, но в отряд нельзя заносить даже полусухие вещи. Но сухими зимой они не смогут быть в любом случае, потому что влага замерзает — законы физики пока никак не подчиняются приказаниям тюремной администрации. А осенью идет дождь, и идет он в Мордовии по несколько дней напролет. Чем тебе поможет уличная сушилка?
Вот есть у заключенной зеленая форма, два комплекта, вот ты одну постирал и ходи во второй месяц, пока дожди не закончатся.
— И что же делают заключенные?
— Да все равно все моются и стираются, несмотря на весь этот бред, просто делают это грамотно. Всегда на «шухере» стоит человек, в задачу которого стоит кричать, если вдруг кто идет, и кричат так, что издалека слышно (смеется). И даже если кто-то не хочет мыться, то «местное самоуправление» его заставляет. Потому что от таких вонючих замарашек и появляются антисанитария и туберкулез, о котором так переживает администрация. То есть эпидемий в колонии нет не благодаря, а вопреки действиям администрации учреждения.
Но надо сказать, что и контролеры бывают нормальные. Ну вот зашли, а ты не успела что-то надеть на себя. Сидишь такая в зеленом пиджаке на голое тело с мокрыми волосами, или с тебя вообще вода стекает, или ты в пене стоишь (улыбается). Бывают нормальные люди, которые понимают, что не мыться нельзя, и они не пишут рапорта. Так брови нахмурят и уходят.
А бывают и сотрудники, которые специально «ищут рапорта», то есть ходят под окнами, караулят, когда кто-нибудь пойдет мыться. У них норма по рапортам: если рапортов мало — надо сделать больше. Смене дают такое задание на летучке: вы должны принести столько-то рапортов, и неважно, каким образом вы это сделаете. Палочная система...
— Выше мы говорили о холодных зимних платках. Допустим, они обосновали, что мыться нельзя, потому что это провоцирует антисанитарное состояние, хотя все наоборот, но платки-то почему нельзя?
— Потому что существует «форма установленного образца для осужденных женщин». У нас висит в каждом отряде два плаката, один — с летней формой, другой — с зимней. Серый уставной платок, зеленое пальто, зеленые брюки и черные ботинки — вот так все и должно быть. Они ходят и смотрят, если ты надела теплый платок, то могут подойти и сказать, чтобы через две минуты этот платок был сдан ответственному сотруднику. У тебя забирают этот платок и показывают на плакат.
— Мда-а-а…
— Ну, правда, иногда в особые морозы всем или людям с заболеваниями разрешают под уставной платок поддевать теплый, но чтоб человек от плаката все равно не отличался! Или, допустим, в 14-й колонии можно в брюках ходить, то есть у тебя есть выбор — юбка или брюки, а на «двойке» в соседнем Явасе (в ИК-2, которая для рецидивисток и… матерей с детьми!) только юбки. То есть ты не имеешь там права зимой в 30-градусный мороз на построении быть в брюках, ты должна быть только в юбке, ибо брюки выдаются только и исключительно, чтобы шить на промзоне. Так что в некотором смысле у нас немного получше, чем там.
«Главное, чтоб зэк задолбался»
— Какие еще «развлечения» устраивает администрация заведения для заключенных?
— Зимой чистим снег, плац должен быть стерильным, он как священное капище. Когда выпадает снег (а бывает, что выпадает по 20 сантиметров в сутки), с шести утра перед зарядкой зэчки начинают все сметать — и появляются большие кучи. Эти кучи несут в сумках (носилок нет) к туалету в жилой зоне, это самое «невидное» место для любых комиссий и проверок, туда все наваливается, и получается огромная куча снега.
Через несколько дней, естественно, говорят, что эту кучу тоже нужно убрать, чтобы жилзона была совершенно пустой и чистой. И все это переносится на промзону — еще метров на 200 дальше. Каждая осужденная берет сумочку — баулы такие, знаете, рыночные, клетчатые. Можно один баул со снегом вдвоем тащить, можно в одиночку. Лопатами снег загружается в баул, и все — понесли. Снег оттаскивается к туалету на промзону, туда комиссии вообще не доходят.
— Зачем все это?
— Главное, чтоб зэк задолбался, зэк не должен сидеть на месте (смеется).
— То есть, по сути, в администрации никто и не хочет, чтобы прислали трактор или грузовик за снегом, иначе придется придумывать новое занятие для зэков?
— Конечно. Зимой носим снег, а летом щиплем траву руками, потому что газонокосилки, естественно, нет, косы нет, а трава растет, и у нас должен быть аккуратненький газон. И везде, где в колонии растет трава, ее надо выщипать руками.
Однажды, когда мы ждали бывшего директора ФСИН России Реймера, решили, что на газоне нужно сделать мордовские узоры из земли, и всем пришлось перетаскивать дерн с одного места на другое: где была трава — нужна была земля, а где была земля — нужна была трава. И вот вся зона этим занималась.
— И как, получились узоры?
— Конечно, прекрасные мордовские узоры. Мы тогда за десять дней ремонт во всей колонии сделали, не то что узоры. Но Реймер так и не приехал (смеется).
— А осенью и весной что для вас придумывают?
— Ну как же! Осенью и весной задача номер один — это вычерпывание луж. Когда идут дожди, асфальт на плацу должен быть чистым и сухим — ну не то чтобы совсем сухим, но лишь слегка влажным. Поэтому берутся совочки для уборки мусора и вычерпывается вода. Всей зоной. А так как асфальт когда клали, его только ручными катками закатывали, естественно, асфальт бугристый и неровный. Поэтому процедуры вычерпывания луж повторяются через каждые полчаса заново.
— Мордовская ОНК к вам заходит?
— Пустая формальность. Если правозащитник приезжает действительно посмотреть условия, он не пойдет туда, куда его поведет администрация. Могу сказать, куда надо сходить инспекции: у нас в колонии в жилой зоне находится общественный, такой классический деревенский туалет, а через десять метров от него находится пекарня, где пекут хлеб и булки не только в зону, но еще и за зоной его продают. И ты стоишь где-нибудь посредине, и смотря с какой стороны ветер подует: с этой стороны подул — булками запахло, с этой стороны ветер — понятно чем.
Где логика в таком расположении объектов? Зачем строить туалет рядом с пекарней или пекарню рядом с туалетом?! Поэтому если будете с проверкой в ИК-14 — не идите, куда вас ведут, сходите проверьте, где там туалеты находятся…
— А в бараках туалеты есть? Или все удобства только на улице возле пекарни?
— В каждом отряде есть туалет, но туда никто почти не ходит днем. Почему? Потому что если какая-то очередная бессмысленная комиссия, то в «отрядном» туалете должно пахнуть хлоркой, и только хлоркой, а вы представляете, 100 человек в отряде?! Поэтому большинство ходит в этот уличный туалет, а те, кто в смену на промке, — в свой «промышленный». Ну а ночью пользуются теми, которые в отряде, да. Ночью комиссий, к счастью, не бывает.
«Чтобы не было туберкулеза, воруем ложки»
— Как с медицинской помощью в учреждении?
— Очередь отстоишь, таблетку от головы дадут, при них выпьешь и пойдешь дальше. Если с воли засылают какие-то специальные лекарства, то нужно, чтобы был приложен сертификат препарата, документ из аптеки — чек, что лекарство было куплено в аптеке, а не абы где. И когда все это присылают, лекарство попадает к местным медикам, у которых твой препарат и хранится, и принимаешь ты его только из их рук.
— Как насчет туберкулеза?
— Туберкулез гуляет, ну вот сейчас, может, поменьше, а летом сильно гулял. У нас по «скорой» увозили людей. Температура у человека держится, всем же сначала плевать, а потом бац… и распад легких. Раз в полгода машина приезжает, делают флюорографию, но с нее толку нет. У одной из девушек, у которой распад легких был, — ей сделали флюорографию, но она ничего не выявила. А буквально через месяц у нее температура, и увезли ее в тубанар.
— Туберкулезных больных в какой-то один отряд распределяют?
— Нет, куда попадут, они есть во всех отрядах.
— А почему администрация их не собирает в один отряд?
— Потому что это «вылеченный» туберкулез. Потому что единственное место в мире, где вылечивают туберкулез, — это ЛИУ-3 Мордовия (лечебно-исправительное учреждение. — Ред.), через которое все туберкулезные заключенные, прежде чем попасть в обычную мордовскую колонию, проходят. Там так и говорят: «излеченный туберкулез».
И более того, если раньше ты в отряде имел свою ложку, свою кружку, свою тарелку и ты все мыл сам, то теперь это все запретили. Ты идешь в общую столовую, тебе выдают поднос и в казенные тарелки накладывают казенную еду, льют компот в казенные кружки, дают казенные ложки. Но! Вы же помните, что в колонии нет горячей воды, поэтому «хозовская» посуда моется только холодной водой. У них вроде есть какая-то дезинфицирующая жидкость, но тем не менее. Естественно поэтому, что ложки воруют, — потому что, извините, «туб»! ВИЧ ладно, он не передается, но «туб»…
— А домашние животные были у вас там?
— Да, кошки, они сами к нам приходят в добровольное заключение (смеется). Их потом периодически отлавливают и в мешки собирают на вынос за территорию. Кошачья охота происходит так же по «палочному» принципу: чтобы к вечеру у каждого ответственного сотрудника, которому поручено, было по три пойманные кошки и ни кошкой меньше. Тут начинается настоящая пионерская зарница. Девки бегают с котами за пазухой, прячут их от облавы. Заходят сотрудники и котов ищут, где они обычно бывают, — а котов нет. Они в одну секцию, а ты с этим котом в другую, или спрячешь его в коробку, если вынести не успели. И водичкой его поливаешь, чтоб вылизывался — пока вылизывается, молчит, а ты сидишь такая улыбаешься с невинными глазами и молишься про себя: «Только молчи, гад, только молчи!..»
Материал подготовили: Алексей Барановский, Александр Газов