Как вести себя в СИЗО (для задержанных)

Правильная хата


В камерах малолеток и первоходочников встречается довольно агрессивная публика, знакомая с тюремным законом только понаслышке. А закон этот до конца и не всякий рецидивист знает. Первоходочники под тюремным законом понимают обычно власть физически более сильного над слабым. И начинают играть в тюрьму, думая, что выполняют ее закон, и не зная, что они этот закон нарушают и когда-нибудь за это жестоко поплатятся. Как они играют? Издеваются над новичками. Прописку чаще всего именно в таких камерах устраивают.


Если особых жестокостей при прописке не вытворяют, то больше это похоже на игру. Она и распространена в основном на “малолетке”, а на “взросляке” (то есть в камерах для взрослых) та же молодежь прописывает обычно своих же ровесников. При этом кое-какие ограничения существуют: нельзя прописывать "микронов" - тех, кому 16 не исполнилось, - и арестантов в возрасте, начиная лет с тридцати, тех, кто сильно пострадал, кто в камеру сильно избитым пришел, тоже. Как, разумеется, тех, у кого не первая ходка.


- И как прописывают?
- Заставляют загадки разные отгадывать. С нар нырять, головой о стену с разбега биться и так далее - все это "приколами" называется. Приколов таких несколько сотен, всех не упомнишь, да и всякое поколение арестантов что-нибудь свое к известному добавляет... Бросают, например, тебе веник: "Сыграй на балалайке". Ты должен бросить его обратно: "Настрой струны". Подводят к батарее: "Сыграй на гармошке". Отвечаешь: "Раздвинь меха". Устраивают "свадьбу": "Что будешь пить: вино, водку, шампанское?" Отвечаешь: "Вино". Нальют тебе кружку воды - пей. Спросят опять тоже самое. Отвечаешь: "Водку". Опять нальют полную кружку - пей. И так будут наливать, а ты пить, пока не скажешь "тамаде": "То же, что и ты". И прочая чушь. Тут не столько твоя сообразительность проверяется, сколько знания. Знаешь приколы - свой. Но это, конечно, мелочи. Могут и посерьезнее испытание устроить: завяжут глаза, посадят на верхнюю нару, привяжут к ней за мошонку: "Прыгай". Не прыгнешь, струсишь - сам себе приговор подпишешь. Прыгнешь - окажется, ничего страшного, привязали-то тебя ниткой, которая тут же и оборвалась, хотя ты этого не видел, а от страха подумал, что веревкой. Или: "Кем хочешь стать - летчиком или танкистом? - Летчиком. - Прыгай вниз головой." Ты прыгаешь, а тебя ловят. Должны, по крайней мере, поймать, потому что если ты разобьешься, с виноватых за это спросят. Или, на лагерном жаргоне, им это "предъявят".


Есть у прописки и еще один смысл. Любого первоходочника первое знакомство с тюрьмой попросту убить может, с ума свести - так оно тяжело. В первые часы неволи человек находится в шоке. И прописка отвлекает его от этого состояния, заставляет активно включаться в новую жизнь. Ну, а камера лучше узнает, что ты за человек: гнилой - не гнилой, слабый духом - сильный (“духовитый”), веселый - мрачный, эгоист или готов пострадать, когда придется, за общество и т.д. Но в общем-то прописка правильными понятиями не одобряется, потому что игра там сплошь и рядом в издевательство переходит. В "опущенные" (о них мы еще будем говорить) чаще всего в СИЗО попадают, а не на зонах.


Сейчас вообще прописку новичкам реже устраивают, чем раньше. Особенно в нормальной камере.
- Что такое "нормальная камера"?
- Та, в которой царит не власть кулака, а тюремный закон. Этот закон очень суров, но он справедлив. В той части, которая касается встречи новых арестантов, он гласит: тюрьма - это твой дом. Пришел человек - прежде всего поздоровайся с ним. Не приставай к нему с вопросами: за что сел, как было дело?.. Расскажи о порядках тюрьмы и камеры, дай ему место, предупреди о том, чего нельзя делать. Братва - то есть обитатели камеры - должна новому человеку обо всем рассказать, все показать, а уж после этого спрашивать за нарушения тюремного закона, если он такие нарушения допустит. Человек, только что пришедший с воли, согласно тюремному закону (который еще называют "правильными понятиями", "правильной жизнью"), чист. На воле он мог быть кем угодно и творить что угодно, а здесь он начинает новую жизнь. Он - младенец, и спроса с него нет. Это правило "номер раз" - нельзя спрашивать с человека за нарушение нормы, о которой он не знает. И мой тебе совет: если попадешь туда, начинай новую жизнь немедленно. Считай, что если суждено тебе когда-нибудь выйти на волю, то это будет подарком судьбы. Но основная твоя жизнь теперь будет проходить в тюрьме. И то, как она пойдет дальше, на 90% зависит от твоих первых шагов.


- А какие еще в нормальной камере порядки?
- В тюрьме между собой арестанты чаще не “камера” говорят, а - “хата”. Стукнут соседи в прогулочном дворике в стенку: “Эй, мужики, что за хата?... А раньше в какой хате сидел, кого знаешь?” То есть даже вот это убогое жизненное пространство воспринимается как дом, обживается. Пусть ты и в одиночке сидишь, через несколько дней ты ее уже обжил, знаешь, где что, и все пространство как бы одухотворяется. С допроса или с вызова заходишь в камеру, и появляется чувство родного угла.
Так что по-тюремному нормальная хата будет звучать так: правильная хата. И порядки в правильной хате в основном те же, что и у правильных людей на воле. Пришел с дальняка, то есть из туалета - руки помой. Садишься за стол - сними лепень (пиджак). Когда кто-нибудь ест, нельзя пользоваться парашей. Когда все музыку слушают или передачу какую-нибудь - тоже. Свистеть нельзя - срок насвистишь. Нельзя сор из избы выносить, то есть без особой нужды рассказывать другим камерам о том, что в вашей хате происходит.


Не должен ты ничего и никому. Ничего у тебя нельзя отнимать - особенно это пайки "от хозяина" касается. И даже просить у тебя что-то считается непорядочным.
Еще один момент - уборка камеры. В тюрьме такого порядка, как в армии - салаги пол драят, а деды балдеют - нет. Убираться в камере должны все по очереди, абсолютно все. Мне рассказывал бывший сокамерник знаменитого вора Васи Бриллианта, что тот убирал камеру, мыл парашу наравне со всеми. И когда ему кто-то задал вопрос по этому поводу, он объяснил, что по тюремному закону позорным считается делать что-то за другого, прислуживать другому, а за собой человек сам должен убирать. "Вот, если бы я мог летать, - сказал Вася Бриллиант, - тогда бы другое дело. А раз я хожу по полу, почему же мне его не подмести?” Заставить тебя в качестве наказания убирать камеру вне очереди тоже никто права не имеет. Такое право есть у тюремщиков, а вы - братва, то есть братья друг другу.


Если все-таки попадешь в неправильную камеру, где тебе ничего не объяснят, и увидишь человека, который лежит под нарами или у параши, с которым никто не разговаривает, - не подходи к нему. Вообще в первое время присматривайся к тому, что вокруг происходит. Присматривайся, помалкивай, делай то же, что и все. И так же, как все. Пусть это даже покажется тебе ненормальным или смешным.


Что касается спорных вопросов, решать их надо мирным путем. Никаких драк, оскорблений среди братвы быть не должно - этого тоже правильные понятия требуют. В крайнем случае для решения спорных вопросов есть выход на другие камеры. Спросите у них, что можно, а чего нельзя.


- Как мы их спросим?
- В тюрьмах люди проявляют изобретательность фантастическую. Огонь добыть трением или от лампочки, ботинком решетку перепилить, чифир сварить в газете, записку на соседнюю улицу бросить - все это там умеют. Из ничего сделают все, было бы время. Связь между камерами есть в любой тюрьме, но организуется она не везде одним и тем же способом. Самое простое, когда контролер от двери подальше отошел, просто крикнуть через решетку (“с решки”): хата такая-то... Правда, в следственном изоляторе межкамерная связь - одно из серьезнейших нарушений режима содержания...


Можно и так: откачиваешь веником или тряпкой воду в унитазе: канализационная труба - что телефон. Через нее же при известной сноровке можно и передавать все, что угодно: чай, сигареты, записки. Можно взять кружку, приложить ее к трубе отопления и прокричать в нее все, что тебе надо - в других камерах через ту же кружку услышат и примут к сведению, либо дальше передадут. Можно "коня" запустить: делаешь удочку из газетной трубки и нитки, привязываешь к ней записку с адресом и опускаешь за решетку - ниже поймают. Можно просто перестукиваться. Берутся тридцать букв русского алфавита, без мягкого и твердого знаков и "ё". Помещаешь их по вертикали в "клетку" - пять клеточек в высоту, шесть в ширину. Буквы в этой клетке нумеруются: от 1 к 5 вниз и от 1 к 6 вправо. В этой азбуке "а" будет передаваться так: один удар - пауза - один удар; "к" - два удара - пауза - пять ударов и т.д. Если вы с собеседником знаете азбуку Морзе - вообще никаких проблем. Описывать все возможные способы бессмысленно.
Вот так и спросите у авторитетных людей, кто прав, кто неправ.


- Скажи, а если я сам выдам себя за "авторитета"? Ты мне сейчас все подробно расскажешь, я хорошо запомню, да и по “фене ботать” научусь...
- Лучше и не пытайся, это тоже самое, что выучиться "на Штирлица". Может, и не сразу, но такая попытка обязательно кончится плохо. Тюрьма обостряет интуицию, люди там всегда чувствуют, когда ты врешь, - это во-первых. Во-вторых, притворяться легко на воле, потому что там ты притворяешься час, два, ну, день. А в тюрьме ты на виду круглые сутки. Самый гениальный актер не может жить на сцене постоянно. Ему отдых нужен, не то будет делать ошибку за ошибкой. В-третьих, знать феню мало, чтобы найти общий язык с опытными арестантами. Тут ведь важны и жесты, и намеки, и определенные привычки, и манера держаться. И то, что в "Джентельменах удачи" показали - это, конечно, фантастика даже в своей основе. Не может двойник вора себя за него выдать, если сам не сидел. Его расколет первый же арестант с лагерным опытом.


Скорее наоборот, лучше бы уж зеков в кино играли сами зеки. Один из наших лучших кинорежиссеров, Алексей Герман, это понимает. В его фильме “Проверка на дорогах” военнопленных играли настоящие зеки. А охрану военнопленных сыграли тоже профессионалы - наши, родные тюремщики. К слову сказать, зеки там снимались добровольно, с благословения лагерных авторитетов.


- Кстати, о "Джентельменах". Это правда, что татуировка - паспорт зека? Насильно их делают?
- До последнего времени так и было. По числу куполов церкви, выколотой на груди, можно сосчитать число "ходок" (раньше было - число отсиженных лет). Если кот в сапогах изображен, значит хозяин татуировки - карманник, если кружок с точкой внутри на предплечье или над верхней губой - опущенный и т.д. И за татуировки, не соответствующие действительности, наказывали. И насильно клеймили тех же опущенных. Но все это раньше. Сейчас профессионалы татуировок не делают вообще - зачем им дополнительные особые приметы? И петухов тоже не клеймят - их и так за версту видно. Так что татуировка - обычно дело добровольное. В отличие от нашей паспортной системы.

Комментариии "бывалого"


-Человек, только что пришедший с воли, согласно тюремному закону (который еще называют "правильными понятиями", "правильной жизнью"), чист. На воле он мог быть кем угодно и творить что угодно, а здесь он начинает новую жизнь. Он - младенец, и спроса с него нет. Это правило "номер раз" - нельзя спрашивать с человека за нарушение нормы, о которой он не знает.
И мой тебе совет: если попадешь туда, начинай новую жизнь немедленно. Считай, что если суждено тебе когда-нибудь выйти на волю, то это будет подарком судьбы. Но основная твоя жизнь теперь будет проходить в тюрьме. И то, как она пойдет дальше, на 90% зависит от твоих первых шагов.

-К человек, который на воле совершал "непорядочные" поступки, в тюрьме будет соответствующее его поступкам отношение. Так что, "начать новую жизнь" в полном смысле слова не получится. За каждый поступок будет "спрос", даже если человек не знал о том, что это "косяк". Например, изнасилование, обращение за помощью в милицию и т.п.


-Когда кто-нибудь ест, нельзя пользоваться парашей. Когда все музыку слушают или передачу какую-нибудь - тоже.

-все зависит от размеров камеры и контингента в ней. В "тройнике" это правило действительно есть, а в "хате" на 90 человек - это не обязательно. А про музыку и тв - бред.


-

-в том, чтобы попросить нет ничего "непорядочного". По идее, должны сами дать необходимое. Если, про что-то забыли, то за этим можно обратится. Самое главное правило, которое надо знать, - НЕ МЕШАЙ НИКОМУ ЖИТЬ И НЕ ПРИНОСИ ВРЕДА.

Первоходы







Попадая в неволю, нужно сразу усвоить одно - среди арестантов нет начальников. Как вы сами себя поставите, так и будете жить. Еще один постулат - в замкнутых сообществах (группа детского сада, класс школы, товарищи во дворе, трудовой коллектив, сокамерники или соседи по бараку) нет равенства. Где собираются больше двух, сразу же происходит разделение по мастям или кастам.


Порядок – прежде всего!


До того как попасть в тюрьму, я был совершенно не криминальным человеком. Так получилось, что даже знакомых с судимостями не имел. Занимался себе спортом, работал на довольно престижной по тем временам должности. И вот однажды, грубо получив с подонка долг, попал в следственный изолятор.


В те времена все было и проще, и сложней. Это я к тому, что впервые арестованных не сажали с рецидивистами. В неволе мы сами устанавливали свои порядки.
Как сейчас помню, привезли нас в «Кресты» в пятницу днем, кинули в подвальный «собачник» - это камера такая, карантин. До понедельника никаких движений не предвиделось - нам так сотрудник СИЗО сказал. Еще он объяснил, что сегодня мы на довольствии не стоим. В КПЗ (тогда ИВС не существовало) кормили раз в сутки. Есть хотелось сильно, тем более что мы все были молодыми и крепкими парнями. Бандит с Казани и я сразу подружились. Пять неспортивного вида парней нас опасались, хотя мы никого не трогали и ни на кого не наезжали. Само собой получилось, что парни всем скопом залезли на верхний настил. Мы с казанским расположились внизу. Поговорили часа три, стало скучно. Вежливо попросили «ботаников» рассказать нам анекдот. Те долго несли всякую чушь. Смеялись мы не от тонкого юмора, а от их потуг. Потом мы так же вежливо, без наездов, попросили молодых людей показать нам театр. Двое юношей вылезли к двери под лампочку и изображали по нашему заказу всяких зверей: орлов, ужей, скунсов, гнид. Заметьте, мы никого пальцем не тронули, но сразу заняли доминирующее положение, а слабые духом охотно подчинились.


В понедельник нас дернули на медосмотр и на дактилоскопирование. Было заметно, что наши соседи заметно тормозят. Они озирались и не могли без запинки назвать свои данные и статьи. Сотрудники не видели в них коренных тюрьмы обитателей и грубо с ними обращались. Мы с казанским, наоборот, сразу стали шутить с вертухаями, да и цирики, глядя на нас, потешались.


Жалко было расставаться с казанским братаном, но после выдачи постельного белья нас распределили по разным камерам.
Скажу честно, я немного нервничал. Вспоминались фильмы с татуированными суровыми мужчинами. Но вот открылась дверь, и я вошел в небольшое полутемное помещение. С двух сторон трехъярусные нары на шесть спальных мест и на пятнадцать арестантов. Все они внешне были совсем не страшными. Скорее наоборот, бледные до синевы из-за отсутствия солнца и худые от плохого питания. Самому старшему - лет двадцать пять.


Поздоровался, присел на нижний ярус, матрас бросил у входа. Посыпались традиционные вопросы: по какой статье сижу, откуда сам, как там на воле? В общем, познакомились.


Все были ранее не судимы. Сидели они, в общем, за ерунду - пьяные убийства и неудачные разбои. Попробовали мне впарить, что новенький до прихода другого новичка моет за всех посуду и полы. Я предложил другое правило, чтобы «старички» этим занимались, как уже освоившие все хитрости помойного ремесла.


Наглее всех держался высокий Коля. Он долго просидел под следствием и побывал не в одной камере. Понятий, даже человеческих, парни не соблюдали. Каждый творил, что хотел. Например, все спят, а двое в это время громко разговаривают. Или едят чужую передачу, если ее владелец слаб морально и физически.
Через три дня Колю перевели в другую «хату». К тому времени я достаточно обжился, да еще показал народу часть своего бойцовского арсенала. Получилось все случайно. Разговорились о резкости удара. Я попросил подержать за верхние уголки газетный листок и, чуть разогревшись, пробил по средине кулаком. Листок не шелохнулся, но немного порвался в точке удара. Для опытного боксера это не сложно. Естественно, в камере никто подобного не повторил.


Честно скажу, в те времена я совсем ничего не знал об уголовных понятиях, но случайно именно их установил. Хотя чего здесь случайного - правила хорошего тона везде одинаковы. Предложил соседям вести себя прилично, не орать, не мешать остальным, делиться передачами поровну, убираться каждый день. Все согласились. Только одному грузину это не понравилось. Вернее, не понравилось то, что не он будет главным. Пришлось слегка дать ему по требухе, чтобы не выступал.

Гуляй, братва!»


Стали мы жить, как белые люди. Кого-то дергали на суд или переводили в другую камеру. К нам тоже поступали новички. Причем неважно - с воли они приходили или уже успели посидеть в СИЗО, все слегка боялись. Только некоторые это скрывали за наглостью и вели себя странно. Вплоть до того, что изображали из себя жутких засиженных авторитетов.


Лишь тогда я понял, почему только что севшие делают татуировки и перенимают обычаи тюрьмы. Это просто мимикрия, чтобы их приняли за своего, не унизили и не побили.
Взять хотя бы такой случай. В камере тихо, кто-то спит, кто-то читает. Вдруг открывается дверь и к нам входит нечто. За матрасом его не видно, но оно громко рявкает: «Привет братве, достойной уважения! Бля буду я, в натуре, ага».


Матрас падает на пол, проснувшиеся и отложившие книги разглядывают нового обитателя «хаты». Большая лысая голова вся в свежих порезах от лезвия. Прохладно, но он в майке. Все руки, плечи и шея в наколках - страшных портачках, нанесенных тупой иглой.
Нас очень заинтересовало такое явление. «Пассажир», весь подергиваясь и дирижируя себе руками как паралитик-сурдопереводчик, продолжил концерт. Поочередно подмигивая нам двумя глазами, поощрительно похлопывая каждого по плечу, он заорал: «Чо, в натуре, грустные такие - в тюрьме все наше - ход "черный"! Гуляй, братва!»
Никто не ответил на его тираду. Вошедший чуть стушевался, забегал по центральному проходу (пять шагов в обе стороны) и задорно предложил: «Ну, чо, бродяги, чифирнем по-арестантски». Я понял, что можно развлечься, сделал наивную морду и пояснил: «Мы, мил человек, первоходы. Чифирить не умеем. Вон чай (запрещенный в то время и купленный у баландера за хорошую куртку), ты завари себе, а мы, обезьянки, посмотрим».


Розеток в то время в камере не было. Пассажир решительно оторвал кусок одеяла, намазал алюминиевую кружку мылом (чтобы сажа не налипала), повесил ее над унитазом и поджег «факел». Вскипятил воды, щедро сыпанул чая, запарил. Сидит, давится в одно жало. Видно, что не привык к густому напитку. Кривится, тошнит его сильно, но он крепится - ведь чифир все рецидивисты пьют.


Я спросил его: «Скажи нам, о мудрейший, а зачем чифир хлебают? Мы слышали, что от него кончают?» Чифирист согнулся и закаркал (этот звук у них смехом зовется): «В натуре, земеля, кто тебе такую лажу пронес? Просто чифирок кровь гоняет, бодрит. Я как его не попью - дураком себя чувствую». - «Видно, давно ты не пил, - заметил я. - Может, просто тебе надо отжаться от пола, чтобы кровь погонять?»


Новичок не понял подначки и начал рассказывать нам про тюремные обычаи, арестантское братство, общее движение. Он нес бред с самым умным видом. Оказалось, что сидит он всего два месяца. Но до нас попал в «хату», где все играют в тюрьму. Нам он даже понравился. Мы его постоянно тормошили и просили поведать о том, как сходить в туалет или подойти к двери, как обратиться к сотруднику и друг к другу.


Мудрый сосед снисходительно просвещал нас, неопытных. Через несколько дней цирк надоел, и мы его выгнали без беспредела. Сыграли в карты на желание и он его выполнил. Милая женщина-сержант открыла дверь и пригласила нас на прогулку. Наш уголовный гуру дико заорал: «Начальница, дверь открой пошире, пальцы не пролазят!» Потом он порвал на себе майку, обнажив наколки, растопырил ладони и с песней «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил» направился к двери. Сотрудница такого страха никогда не видела. Она забыла захлопнуть «калитку» и ломанулась по коридору за подмогой. После разборок с вертухаями татуированного гражданина от нас убрали - он сам об этом попросил.


На следующий день на его место закинули мелкого азера. То, что он сел за наркотики, было видно издалека. Новичок никого не боялся, потому что плохо соображал. Он с порога спросил, есть ли у нас таблетки. Доктора на обходе давали анальгин, цитрамон и прочие дешевые медикаменты. Мы их брали про запас и скопили изрядное количество. Некоторые «колеса» не подлежали идентификации по причине отсутствия упаковки.


Думая, что человеку плохо, мы протянули новичку мешок-аптечку. Он обрадовался. Налил в кружку воды и закинул в себя все таблетки до одной! Даже поводил по дну мешка мокрым пальцем и втер пыль в десны, как это делают в кино с кокаином. Знакомиться он ни с кем не пожелал. Расстелил матрас прямо у двери (свободных шконок не было), накрылся одеялом и начал тащиться - состроил блаженное лицо, закатил глаза и принялся мастурбировать.


Нас шокировало прилюдное овладение самим собой. Но на внешние раздражители в виде окриков и пинков новый сосед не реагировал. Мы с тоской вспоминали татуированного «клоуна». Делать нечего, крикнули вертухая и продемонстрировали ему онаниста. Прапорщик все понял и позвал санитаров из осужденных. Они унесли болезного в неизвестном направлении. Операм очень не понравилось то, что из нашей камеры «ставят на лыжи» сидельцев. Как зачинщика в виде наказания удалили меня. Обещали даже кинуть в «пресс-хату». Готовясь дорого продать свою жизнь и честь, я вслед за корпусным поднялся на четвертый этаж.


Оказалось, «пресс» бывает разный. В те времена существовала статья, предусматривающая уголовное наказание за нарушение паспортного режима. Граждан без паспорта или прописки сажали в тюрьму. На зиму бомжи сами рвались за решетку. Именно к таким, самым запущенным бомжам, меня и кинули.
Пройти вперед я не решился: на полу было по щиколотку мусора - обрывки газет, хлебные крошки и прочее. Сбоку смердел забитый и переполненный унитаз. Сортирную вонь дополняли аборигены теплотрассы. Они валялись на полу и на шконках, все в чирьях, с распухшими суставами и покрытые вшами. Я никогда не видел, чтобы вши образовывали сложные рисунки. Меня никто не приветствовал - только сбоку раздалось радостное восклицание.


У стены стоял молодой накачанный парень в белой футболке. Он рассказал, что со вчерашнего дня здесь, но даже присесть не может. Парень слышал, что «ломиться» из камеры нельзя - это «косяк». Я придерживался другого мнения. Камера камере рознь. Здесь мне сидеть не по масти.


Постучал в дверь ногами, подозвал дежурного, показал условия содержания и по секрету сказал, что если нас с накачанным срочно не переведут, мы покалечим несколько бичей. Приперся опер, заглянул в «хату», смерил нас со спортсменом взглядом и скомандовал: «На выход с вещами». В коридоре я первый раз за час вздохнул полной грудью.
О вреде развитой мускулатуры


С новым знакомым нас кинули в камеру, где сидел только что заехавший туда «пассажир». Странно, но в «Крестах» никого из зеков не оставляют в одиночестве, чтобы не повесились.


«Пассажир» мне сразу не понравился. Сам паренек был из небольшого поселка, но строил из себя крутого мафиози и знатока тюрьмы. Я вежливо попросил его не вонять своей трубкой и махрой. Он сдулся и курил у двери в щелочку. Скоро к нам перевели еще одного соседа. Как потом выяснилось, в день совершеннолетия его подняли с «малолетки» (их тогда тоже содержали в «Крестах»). Пацан из коридора сразу же оценил меня и накачанного спортсмема. Он бросил матрас и сумку, оттолкнул вертухая и с криком «Убивают!» бросился бежать. Странно, подумали мы, и вопросительно уставились на дверь.


Все разъяснилось позже. До нас в этой «хате» сидели беспредельные бандиты. Они ломали народ, чем вовсю пользовались опера. По тюрьме пошла об этой «хате» нехорошая молва. Вот бывший «малолетка» и принял нас за «прессовиков». Сотрудники долго внушали ему, что в камере сидят хорошие дяди. Мы это тоже подтвердили. Юнец вроде поверил, но долго нас боялся. Чуть позже к нам кинули еще одного. Он был только что с воли. Парню исполнилось всего восемнадцать. Этот «новосел» встал у двери и с ужасом смотрел на меня и атлета. Пришлось внести предложение о том, чтобы постоянно ходить в рубашках с длинными рукавами и не светить мышцами. Предложение насчет паранджи на морду не прошло.


Каратист-сутенер вошел к нам спокойно. Он давно сидел в «Крестах» и знал все здешние порядки. Моряк тоже не тормозил, как и «кидала»-грузин. Начали мы жить спокойно, соблюдая правила социалистического общежития и не мешая друг другу.
Раз сплю себе тихо и мирно, даже шконку простыней занавесил. «Малолетка» вдруг затормозил - выдернул из рамы гвоздик и стал его вбивать в стену эмалированной кружкой. Атлет на него наехал. Тут открылась дверь. Я высунулся из-за занавеса и вызверился на придурков, поднявших шум. К нам как раз вошел солидный мужчина (как потом выяснилось, ранее не судимый лидер известной ОПГ). Как он после признался, опера в отделе обещали ему в тюрьме «пресс-хату». Когда он увидел меня и атлета, то подумал, что вот оно, началось. Две ночи он не спал, а лишь делал вид, что спит, - опасаясь, что мы на него сонного нападем.


У каждого были свои задвиги. И это несмотря на то, что мы встречали новичков нормально, даже сумасшедших.

Тройной душегуб


Только обжились мы в камере, как снова открывается дверь и на входе замаячил очередной «пассажир». Говорить, что у нас нет спальных мест, было бесполезно. Сотрудники как аргумент обычно рассказывали нам про «хату», где на таких же девяти квадратных метрах обитали восемнадцать рыл.


К нам втолкнули сильно запущенного средних лет человека. Мы первые поздоровались с ним, пригласили пройти. Он не ответил - сел на шконку и поведал, что к нему недавно теща приходила (по обвинительному заключению, он по пьяни застрелил из охотничего ружья тещу, жену и соседку). Ему эта теща покойная, типа, про нас всех поведала. Дальше убивец рассказал, какие срока мы получим. В общем, каждый из нас получил как минимум пятнадцать лет или высшую меру - расстрел.


Мы были людьми не суеверными, но настроение он нам испортил. Дали ему бутерброд с колбасой и положили спать. Тогда под шконой спать было не впадлу - летом так вообще самое козырное место, где не так жарко. Мы тоже улеглись. Только тройной убийца шепотом все с тещей спорил. Под его бормотание я задремал, соседи тоже. Новичок увидел под шконкой спрятанную заточку для резанья хлеба. По ходу дела он совсем разругался с покойной мамой жены и решил с ней разделаться. Убивец взял самодельный нож и полез резать лидера ОПГ, приняв его за тещу. Хорошо, что я проснулся и долбанул психа ногой. Лидер ОПГ вскочил. Тут на него снова бросился убийца. Только против мастера спорта по боксу в тяжелом весе заточки мало. Мы не стали бить придурка, а просто позвали вертухая и попросили поместить больного в стационар. Пришел опер, заявил, что «мокрушник» косит под дурика. чтобы «вышки» избежать, и велел перевести его в другую камеру.


Чуть погодя корпусной открыл «кормушку» и поведал нам о том, что наш «охотник» попал в «хату», где сидели рецидивисты, и прямо с порога стал лупить их по мордасам. Авторитеты поначалу опешили - подумали, что это спецназ в гражданке заявился или власть сменилась и воров уничтожают. Потом разобрались и сами отдуплили психа, да так, что его потом в больницу положили.


Надо быть самим собой


К нам снова кинули азера, на этот раз здорового. Видя, что мы мирные люди, он уселся и принялся врать. Часа два он вообще не закрывал рот, рассказывая, что владеет всеми языками, знает всех правителей, зарабатывает миллиарды, метко стреляет и пользуется успехом у сногсшибательных блондинок (хотя, по мне, так ему только обезьян оплодотворять, и то насильно).


Сначала нас развлекала его болтовня. После я вежливо попросил его помолчать или почитать газету, но он продолжал говорить. Тогда я попросил его читать газету не вслух. Новичок принялся на меня орать и оскорблять, за что получил по морде. Добавить я не успел - разняли соседи. Потерпевший забился под шконку и оттуда сверлил меня ненавидящим взглядом. Спокойно ему объяснил, что если скажу, то никто уже не станет вмешиваться. Или пусть он перестанет зыркать, или нам нужно разобраться один на один.
Драться он не решился и заявил, что его преследуют по национальному признаку. Наш грузин заметил, что просто вести себя нужно нормально. Через пару дней у меня состоялся суд, и я вышел на свободу.


Эта недолгая посадка меня многому научила. Достаточно сказать, что когда я сел в следующий раз в провинции, в карантин СИЗО заехал, возвращаясь с суда, «смотрящий» за тюрьмой. У него даже мысли не возникло попросить меня уступить ему угловую (положенную блатному по рангу) шконку, на которой расположился я. Мы со «смотрящим» сразу же увидели друг в друге ровню - людей, умеющих себя вести в неволе, хотя у него засижено было двадцать лет, а у меня на тот момент - всего несколько месяцев в СИЗО.
Я уже говорил вначале: как себя поставишь, так и будешь жить.



Федор Крестовый
По материалам газеты
"За решеткой" (№2 2011 г.)

Итак, вы попали в изолятор временного содержания, в качестве осужденного или арестованного. Пятнадцать правил, которые помогут избежать неприятностей в СИЗ. Записано со слов человека, побывавшего в «местах не столь отдаленных». Правила не прописаны в официальных документах, но обязательны для всех, независимо от преступления и социального положения до ареста.
1. Войдя в камеру, обычно это «карантин», где подозреваемый или осужденный должен находиться не менее пятнадцати дней, вновь прибывший должен сказать «салам общий» или «саламалейкум». Еще лет пятнадцать назад, по словам бывалых ходоков, здоровались на русском языке, сейчас приветствуют таким образом. Так можно поздороваться с сидельцами в любой другой камере.

2. После к новичку подходит «смотрящий за хатой». Это человек, следящий за порядком и соблюдением правил воровского мира в камере. Он показывает место на «шконке» (железной двуярусной кровати), где будет спать новичок. Обычно все или почти все спальные места в камере заняты. В некоторых камерах могут спать в две смены.

3. У человека спрашивают, был ли он когда-либо свидетелем, или потерпевшим по уголовным делам. Если да, то начинаются вопросы, потому что по законам преступного мира, это считается «западло» — пятном на биографии. Далее сам осужденный или арестованный должен сказать, по какой статье он привлечен или осужден. Если это изнасилование, или еще хуже — изнасилование малолетних, к нему будут определенные вопросы. Бытует мнение, что подозреваемых по этим статьям насилуют в камерах, но на самом деле я не встречал насильников несовершеннолетних. Обычно подозреваемые или осужденные по этим статьям говорили, что не виноваты, что их подставили, использовали девушек легкого поведения для того, чтобы заставить из заплатить. Доказать обратное трудно, а раз нельзя доказать, что человек – насильник, пока он не признается сам, то его не трогают. Недоверие к судебной системе и полицейским играет свою роль, люди считают, что кого-то вполне могли подставить, сфабриковать дело, поэтому не торопятся делать выводы.

4. После собираются все бодрствующие сидельцы «хаты», заваривают чефир или крепкий чай – крепак. Все садятся за низкий столик, который обычно стоит посередине хаты или у окна, и начинают неспешно беседовать. Выяснив, что вновь прибывший – нормальный человек, ничем ранее не скомпрометировавший себя, ему объясняют, как надо жить и вести себя в тюрьме.

5. В углу у двери находится туалет, его называют «север» — обычно это просто дырка в полу, огороженная самодельными занавесками. Заключенному объясняют, что ходить туда, когда другие принимают пищу, нельзя. Нельзя разговаривать, когда ты находишься там.

6. Нельзя здороваться за руку с неизвестными тебе лицами, так как они могут оказаться «обиженными» (пассивными гомосексуалистами) или «вязанными»( заключенные, сотрудничающие с администрацией учреждения) и «баландерами» ( осужденными занимающимися хозяйственной обслугой). Кроме того, можно не здороваться за руку с «ментами» — полицейскими, но это на усмотрение самого зэка.

7. Еду, переданную родными и близкими в передачах, обычно стараются делить со всеми. Особенно в карантине, где все, кроме смотрящего, обычно «первоходы» (осужденные впервые). То, что считает нужным, зэк выкладывает на общий стол, и приглашает всех в хате. Не обязательно все продукты выкладывать сразу, можно полученные передачи разделить на несколько приемов пищи. Есть в одиночестве считается плохим тоном, осуждается другими заключенными.

8. В душ водят обычно раз в неделю. Там не принято снимать нижнее белье, моются в нем. Формально это делают, чтобы не прикоснутся половыми органами к другому человеку и не допустить прикосновения к себе.

9. Драться в тюрьме нельзя, особенно бить кого-то ногами. Ногами бьют только «обиженных», за каждый нанесенный удар или оскорбление в этом мире придется ответить. Тоже касается слов, нельзя нецензурно выражаться ни в чей адрес, если ты не сможешь это обосновать. За каждое опрометчиво сказанное слово придется отвечать перед «сходняком» – собранием заключенных в камере по особому поводу. Во многих фильмах показывают, как арестованный дерется с сокамерниками, на самом деле такое случается очень редко и за это жестоко наказывают. По закону преступного мира, если тебя ударили, ты не должен драться, нужно собрать сходняк и на нем разобрать поведение драчуна. Скорее всего, ему сломают челюсть или он получит несколько сильных ударов по лицу. Это называется «подходить», говорят, «я подходил к тому-то», значит, исполнял наказание.

10. В тюрьме нельзя никому доверять, даже когда кажется, что рядом друг, вполне может оказаться, что человек – стукач, который работает на администрацию или «блатных» — представителей преступного мира. В любом случае, надо взвешивать каждое слово и стараться без дела не говорить. Нельзя обещать и не сделать. Если ты кому-то обещал достать книгу или отдать колбасу, то будь добр, сделай. Если не сдержал слово, вполне может, что тебя вызовут на сходняк и и потребуют ответить, почему ты нарушил обещание.

11. Нельзя без спроса брать чужие вещи, например, кружку или ложку и тем более еду или сигарету. Могут посчитать, что ты украл и в таком случае объявить тебя крысой или мышью. Бывали случаи, когда человек попадался на краже одной сигаретки, на «сходняке» его объявляли «крысой» или «мышью» — ворующим у своих, после чего его жестоко избивали и переводили в другую камеру, предназначенную для крыс или мышей.

12. Курить в СИЗО можно везде, дымят тут все без исключения. Получив блок сигарет в передаче, ты можешь отдать одну пачку или все десять на «общее». В случае, если считаешь нужным, можешь ничего не отдавать. Но если спрашивают сигарету, не принято отказывать.

13. Зэку объясняют, как вести себя при сдаче анализов. В первые дни он сдает кровь, мочу, кал, проходит рентген. Палочка для анализа кала обычно не используется по назначению. Зэк обмазывает ее о грязный пол или стену и отдает медсестре. То есть анализ проходит чисто формально.

14. В тюрьме лучше не делать татуировок, потому что можно заразиться гепатитом или СПИДом. Если у тебя уже есть гламурная татуировка необычного или игривого содержания, не нужно ее кому-то показывать.

15. В целом, основной принцип поведения в тюрьме прост: уважай чужую территорию, достоинство, не оскорбляй и не унижай другого человека, делись, чем можешь. Не прикасайся к плохим людям. Зэки любят говорить «не верь, не бойся, не проси». У многих них на теле вытатуированы эти слова. На самом деле зэки просят, боятся и верят. Поэтому довольно часто попадают в неприятные ситуации.

Карантин. Медосмотр. И снова о стукачах

Первой камерой, в которой человек оказывается, попав в СИЗО, является так называемый карантин. Свое название он получил из медицинской терминологии и в этом плане предназначен для профилактики инфекционных заболеваний - если вдруг со свободы имеется какая-то инфекция, то она себя проявит локально, среди ограниченного количества людей в первую неделю-две, не распространившись по всей тюрьме.

Так что всех обычно в первый день осматривает врач (фельдшер) - в том числе описываются все татуировки и особые приметы - шрамы, большие родимые пятна, уродства. Если вас били, пытали - неплохо во время этого визита об этом сказать, продемонстрировать синяки, ссадины, пожаловаться на боли. Должны и могут все запротоколировать. На этом надо настоять. Ведомства ведь это уже несколько разные. КПЗ относится к МВД, а СИЗО - в России к Минюсту, на Украине - к некоему Департаменту Исполнения Наказаний, которые (КПЗ и следствие с одной стороны и система исполнения наказаний с другой) согласно рекомендациям ЕС и были разделены как раз с целью создания больших возможностей для соблюдения прав человека. Так что, если не было особого указания, ваши все жалобы действительно будут зафиксированы. Мало ли что там у вас - может внутреннее кровотечение, и вы ласты склеите на следующий день - кому охота отвечать. Потом ведь ничего не докажешь и крайней окажется тюрьма и ее начальник, где человека якобы и убили. Поэтому, если что-то подобное имело место, это наилучший момент чтобы об этом заявить.

Можно конечно что-то и агравировать (т.е. усилить жалобы, посимулировать маленько). Учитывая толстокожесть местного медицинского персонала, ваша симуляция скомпенсируется их этой самой толстокожестью и где-то выйдете на реальную картину. Также, если вы вдруг позже опомнитесь и решите в суде заявить, что показания с вас выбиты, то без наличия такой записи в вашей медицинской карточке такое ваше заявление практически шансов на успех иметь не будет.

Но а если уж действительно чувствуете, что в организме что-то не так - кричите (не говорите, а именно кричите) об этом сразу. Получить медпомощь в тюрьме дело достаточно проблематичное, а если вопрос стоит, скажем, об операции и выезде в городскую больницу - то это вообще событие из ряда вон выходящее. Если же у вас внутреннее кровотечение (надрыв печени, селезенки, гематома и т.п.), то ждать некогда - поэтому их лучше попугать. Смерти в тюрьме они боятся, как черт ладана - это статистика, которая влияет на статус страны в мире, указывающая на уровень демократии и состояние прав человека - погоны могут полететь в момент.

За время пребывания в карантине делают несколько медицинских анализов - в России мне сделали RW (сифилис), ВИЧ-инфекцию, флюорографию (туберкулез). На Украине ВИЧ, как я слышал, не делают. В Калининградской тюрьме, в отличии от многих других, к вопросу карантина подходят серьезно - не меньше 10 дней и не раньше, чем будут готовы анализы. Но там, правда, в городе и, соответственно, в тюрьме, ВИЧ инфицированных немеряно - такой себе город-рекордсмен, так что приходится ребятам быть начеку.

В первый день банька (душ, конечно - баней это только зовется). Могут даже кусок мыла дать - своего у людей в это время, как правило, ничего еще нет, родные еще не успели оклематься и передать все необходимое). Затем фотографироваться в личное дело. Отпечатки пальцев по всем правилам

Карантин предусматривает также и знакомство администрации со своим новым клиентом. В карантине почти наверняка имеется стукачок, чтобы послушать о чем говорят новоиспеченные арестанты. Большинство из них все еще находится в состояние сильного возбуждения и волнения, у многих это проявляется в неконтролируемом словесном поносе. Позже, когда человек освоится, придет в себя, раскрутить его на нужную информацию будет значительно сложнее, чем сейчас, в первые дни.

Расскажу по этому случаю одну очень показательную историю.

Однажды, в том же Калининграде к нам в камеру после карантина (как он сказал) закинули некоего типа, который гнул пальцы, все разводил по понятиям, рассказывал о том, как он круто провел время предыдущей ходки, как его на зоне уважали, как менты его ломали при приеме и т.д. Пробыл он у нас недолго, с неделю, прижился плохо - никто с ним нисколько не сблизился, никто его особо не слушал, малолетка разве что - плохонький был трепач. Потом исчез.

Чем примечательна калининградская тюрьма, так это тем, что там в любой момент практически любой арестант мог связаться с любым другим, в любой камере (кроме, разве что, как в карцере, хотя и это было возможно с небольшими ограничениями). Как это делалось, я опишу в разделе, посвященном способам связи в тюрьмах. Сейчас же важно то, что, как правило, если человека перекидывают в другую хату, он либо немедленно, либо вечером, когда связь полегче, сообщает о своем новом месте пребывания - в частности для того, чтобы можно было перенаправить зековскую почту. Этот же пропал. На свободу, исходя из его сказок, выпустить вроде как не должны были. В дни, когда он был у нас, он переписывался с кем-то, и уже позже, когда нашу хату раскидывали и мы собирали все свои шмотки, обнаружили потерянную маляву, которую он почему-то не вскрыл - видать получил, отложил на позже и потом потерял. Вообще чужую почту вскрывать нельзя - это самый серьезный косяк, который может случиться, и наказание за это очень жестокое. Почта - это святое. Если человека уже в хате нет, его почта отправляется назад, либо, если он ушел вообще из тюрьмы (на волю или на этап) - уничтожается. Но, в данном случае, внешнего листа с адресами не было - он его сорвал, и мы не знали чья это малява, потому и вскрыли.

В этой самой маляве, ему адрессованой, некто писал о том, что он недавно заехал на карантин, а перед этим праздновал неделю свадьбу, передавал приветы от каких-то общих знакомых, которые что-то хотели узнать у него, а еще перед этим вспоминал как они тоже были на карантине вместе раньше, что-то уточнял. Писал, что скоро снова будет на воле и снова увидит этих самых общих знакомых, спрашивал, что им сказать. То есть, из этой малявы однозначно стало понятно, что он периодически "садился" в тюрьму дней на 10 - 14 (на срок карантина), слушал, разговаривал, периодически его выводили типа анализы сдавать, отпечатки снять, сфотографироваться. В это время он сливал всю добытую информацию. Затем, к окончанию срока карантина, его забирали, как будто переводили в постоянную хату, и он исчезал - уходил в краткосрочный отпуск на срок, пока в карантине полностью не обновится контингент, т.е. на следующие 14 дней. Затем снова на "работу".

Однозначно, это не был опер, которого заслали к кому-то очень их интересующему - опер бы таких маляв никогда не написал. Да и чтобы опера в тюрьму заслать - это дело должно быть как минимум государственной важности. Здесь же, вероятно, какой-то фраерок, точнее группа фраерков, на чем-то скорее всего попала и ей была предложена альтернатива - либо снова на зону, либо поработать на благо родины, что они усердно и делали.

Мы маляву переслали смотрящему - арестантская солидарность все-таки. Что было дальше - не знаю. Вот такие бывают "блатные". Так что еще раз в этой связи напомню принцип, по которому можно заподозрить такую курицу - чем больше заворачивает пальцы, чем больше пыли пускает, особенно при неадекватной наружности и поведении - тем вероятность больше.

И, кстати, после ухода этого типа у меня вскоре началась чесотка - как не анализировал, получалось, что скорее всего от него подхватил. Крутизна, твою мать...

Раз уж мы снова коснулись темы стукачей, отмечу, что несколько раз были ситуации, когда мы почти на сто процентов знали, кто курица. Но предпринимать что-либо не спешили. А зачем? Наказать гада? Он уже и так наказан - представляете в каком страхе живет человек, боясь, что в любую минуту его могут разоблачить. Да и не от хорошей жизни согласился на такое - бить, может быть и не били, но страху натерпелся немало, это точно (не всех надо бить, это скорее даже исключение - большинство просто попугать надо хорошо). А обнаружить себя, сломить его с хаты, показать, что ты знаешь кто стучит, означает, что вскоре обязательно появится новый такой же ментовской, и кто его знает, сможешь ли ты его в следующий раз хотя бы заподозрить. А так, когда известно кто, спокойней себя чувствуешь - все таки вероятность того, что в хате их больше одного не так уж и велика - завербовать такого "шпиона" тоже ведь не всегда легко, операм потрудиться надо немало. Также можно использовать такую ситуацию для того, чтобы "невзначай" рассказать что-то, что ты хочешь, чтобы дошло до ушей кумовьев (это другое название оперов), навести их на нужную тебе мысль. Так что спешить не надо.

Однажды также один из арестантов, поняв (поздно), кто был его хлебник (это человек, с которым делят пайку, едят с одной посуды - можно сказать друг), сильно возмущался, а узнав, что многие об этом давно знали, вообще вышел из себя. На его претензии я, как в то время старший, ему объяснил, что во-первых, некрасиво открыто обвинять человека в таком грехе, не будучи уверенным на все сто, а 99%, это еще не 100. Предъяву ведь надо обосновать, а это не всегда так просто. Да и к тому же самому надо за своим базаром следить, кому чего рассказывать и кого себе в друзья выбирать. Не буду же я ко всем подходить и на ушко шептать, тем более, что в общей форме и вполне доступно его предупреждали об определенной опасности, когда он в хату заехал. К тому же, честно говоря, он (возмущавшийся) особым уважением в хате и не пользовался - склочный был типок. Был бы нормальным пацаном, наверняка бы предупредили более конкретно. А так - сам виноват...

Добрый день!
Отсидел в СИЗО 2 года. В итоге получил по 159 ч. 4 оправдательный приговор.
У себя в жж пишу обо всем, что происходило со мной в СИЗО.
Ознакомиться можно по ссылке.